Поселок Васильевский ос­нован в 1862 г. на правом берегу р. Бикин в полуверсте от мес­та впадения ее в Уссури. Свое название он получил в честь сотника Васильева, участника топографической экспедиции, производившей топографичес­кую съемку Уссурийского края в 1859—1960 гг. Первыми посе­ленцами стали забайкальские казаки: Евграф Лесков, Петр Пустынцев, Яков Козулин, Матфей Якимов, Поляков, Чир­ков, Обухов, Косьма Овчинников, Я. Коренев. В конце 1860-х гг. в станицу был поселен Франц Николаевич Сивок, поляк по национальности, сосланный в Сибирь за участие в  польском восстании 1863 г. Вскоре он женился на Прасковье Обуховой. Своих семерых детей крестили в право­славной Николаевской церкви станицы Козловской, несмотря на то, что глава семьи католического вероисповедания.

В 1890-х гг. в станице Васильевской существовала церковно­приходская школа. В ней преподавали: закон божий, церковное пение, церковно-славянское чтение, русский язык, чистописание и арифметику. Инструкторы из числа опытных казаков обучали ка­зачат военной гимнастике и строю. С 17—18 лет молодой казак за­числялся в приготовительный разряд. Войсковое правление внима­тельно следило за подготовкой молодых казаков к строевой службе: на смотрах проверялись выправка, обмундирование, оружие каза­ков. Всю военную справу и коня казак приобретал сам.

Осенью 1904 г. казаки поселка Васильевского Козловского ста­ничного округа Иван Поляков, Василий Якимов, Федор Сивок, Сергей Козулин были призваны на действительную службу [7]. После 4-месячного обучения уссурийские казаки начали службу в Петербурге, в составе Лейб-гвардии сводного казачьего полка, где они составили первый взвод 4-й сотни (45 человек). Казачьи пол­ки несли караулы при особе Императора и его семье, участвовали в смотрах и парадах. За отличие в джигитовке и меткость в стрель­бе Федор Сивок был отмечен золотыми часами фирмы «Буре» и серебряными стопками на подносе. Ему было присвоено звание старший урядник. По возвращении в родные края уволенные на льготу казаки были зачислены во 2-ю очередь. Согласно Наставлению, станичным и поселковым обществам таковым казакам должно было иметь в постоянной готовности полное служебное обмундирование, вооружение и снаряжение, а также строевых лошадей, годных к службе. В январе 1912 г. Федор Сивок, женившись на дочери казака Козлова, переехал в Бикин.

В казачьих станицах по особо торжественным случаям выве­шивались флаги: трехцветный державный и флаг Уссурийского ка­зачьего войска — желтый с голубой полосой у нижней кромки.

В каждой станице была заезжая изба, для почтовых перегонов служившая гостиницей, где можно было сменить лошадей, обо­греться и заночевать. Каждая семья обязана была понедельно отде­журить на почтовом стане. Зимой — возок гонять, летом — на лодке или верхом. После открытия железной дороги заезжие избы стали служить рыбакам или пассажирам, ожидающим пароходов, и для казаков, совершающих объезд участка в ненастную погоду.

К 1895 г. в станице Васильевской проживали 23 семьи старожи­лов-забайкальцев, к 1903 г. — 307 человек в 28 дворах. У населения было 230 лошадей, 246 голов рогатого скота, 112 свиней, 106 де­сятин вспаханной земли. Была часовня, питейное заведение, 5 во­дяных и 2 конных мельницы. В каждой казачьей семье было по 2— 3 коровы и с десяток лошадей, часть строевых, часть рабочих, часть на продажу.

К1915 г. в поселке проживало 268 жителей в 39 дворах, была 1 ме­лочная и мануфактурная лавка, школа (учитель Кирсанова Надеж­да Федоровна, заведовал школой бикинский священник Горбунцов Н.И.), часовня. Ближайшая почтовая контора была в Бикине.

Поселок Покровский основан в 1862 г., назван в честь празд­ника Покрова Пресвятой Богородицы. «Выселок Покровский со­стоит из 9 дворов забайкальцев. В 1895 г. приселена одна донская семья, в настоящее время осталась вдова с взрослыми детьми, жи­вет хорошо, без нужды, занимается хлебопашеством. Положение поселка на самом берегу р. Уссури очень беспокойное, так как в большую воду его затопляет. Кое-кто переселяется на другое мес­то, но не все, удерживают поставка дров на пароходы и обилие рыбы. Почвы по р. Уссури среднего качества — суглинок. Урожай­ность от 40 до 60 пудов зерна (пшеница) с десятины. А рыбы в реке так много, что иной раз невозможно было вытянуть большой невод всем мужикам вместе. Вылавливали за раз по нескольку сот пудов разной рыбы: кеты, сазанов, белой рыбы, нельмы и осетров. Продавали заезжим купцам, а также возили в Хабаровск, где про­давали ее по 2 рубля за пуд». В документе приводится пример рыб­ного улова на Уссури казака Матвеева, вытянувшего до 4000 пу­дов из одного невода.

Одними из первопоселенцев были Волобуевы Иван Петрович и Карп Петрович. Все предметы каждодневной необходимости изго­тавливались переселенцами своими руками — обязанностью жен­щин кроме работ по огороду, кухне, помощи в поле было обшивать всех членов семьи. Прядение нитей и изготовление тканей тоже делалось в домашних условиях. Эти работы выполнялись с осени по весну, когда заканчивались работы в поле. Женщины трудились не покладая рук. Например, чтобы спрясть нитки из пуда волокна или шерсти, нужно было затратить на прядение 950 часов, чтобы соткать один холст 50-метровой длины, нужно было трудиться 2 месяца по 12—15 часов [4] в день. Поэтому все женщины в семье — хозяйка, дочери, невестки — с 5—6-летнего возраста занимались этой работой постоянно. Когда осенними и зимними вечерами молодежь собира­лась на посиделки, игры и танцы начинались только после того, как иссякали «уроки» (рукоделие), принесенные из дома. Приданое, которое молодая жена должна была принести в дом мужа, состояло в основном из одежды и белья, которое девушка собственноручно изготовила в юности и складывала в особый сундучок. Полотно делалось из овечьей шерсти и льна. Никакая рубаха не могла сравниться с льняной. Эту траву сеяли специально. Об уро­жае льна гадали: белье зимой долго сохнет — льны нехороши будут. Более грубое полотно (мешковина, рыболовные сети, веревки) по­лучали из конопли и крапивы. Когда трава созревала, ее связками опускали в воду, «мочили» в стоячей воде, потом сушили, мяли, от­деляя волокно от «кострики» — ненужных тканей стебля, и наконец чесали. После каждого прочесывания извлекались грубые волокна, а «кудель» складывалась для прядения. Пряли нити веретеном и на самопрялках. Ткали на дощечках (пояски) и на кроснах (полотно). Полотно для рубах и рушников обязательно отбеливали: выва­ривали в щелоке (вода с древесной золой), выгорали на солнце (постоянно смачивая разложенное полотно) и затем отбивали вальками — «зорили».

Из самодельной ткани шилась вся одеж­да: рубахи (женские и мужские), порты (шта­ны). Ворот, манжет и подол рубах обязатель­но украшался вышивкой - оберегом. Вы­шивкой украшались рушники (полотенца) и поневы (верхняя юбка). Одежда детей ши­лась из старой одежды родителей не только из экономии, но и потому, что мягкая, много раз стираная ткань не раздражает кожу ма­лышей и служит своеобразным оберегом от сглаза, защитит от порчи.

Еще до 1930 г. повседневной обувью в холодное время года у жителей Бикинского района были лапти. С марта по октябрь хо­дили босиком. Лапти плелись из березовой коры (бересты) или лыка (волокно между стволом и корой липы). Плетение лаптей было легкой работой, которой мужчины занимались «между делом». Лапти крепились на ноге с помощью длинных веревочных или ко­жаных завязок — оборов, которые несколько раз перекручивались на голени, придерживая портянки или онучи. Лапти очень быстро снашивались. В дорогу идти — пятеры лапти сплести, гласила посло­вица. Кожаная обувь была признаком зажиточности, ее практически не было, яловые сапоги казака передавались от отца к сыну. Зимняя обувь — валенки — тоже зачастую были одни на всю семью.

Местоположение поселка Покровского несколько раз ме­нялось из-за наводнений. Первоначально он был в 1 версте от Васильевского. В 1903 г. в Покровском проживало 64 челове­ка в 10 дворах, держали 70 лошадей, 85 голов рогатого скота, 35 свиней. Сеяли пшеницу и рожь на 25-ти десятинах. Школ, мель­ниц, магазинов не было.

К 1915 г. число жителей увеличивается до 173 человек, число дворов — до 21. Все семьи занималась рыбным промыслом, 10 се­мей — бондарным.

Свидетелем быта казаков первой переселенческой волны стал их современник, исследователь Н. Пржевальский [10]: «По всему берегу Уссури разбросаны 28 станиц Уссурийского пешего баталь­она Амурского казачьего войска. Они расположены на расстоянии 10—25 верст друг от друга и выстроены по одному плану — вытянуты вдоль по берегу Уссури. Большей частью состоят из одной улицы, по которой то в одну сторону, то в две расположены жилые дома.

Эти последние имеют обыкновенно одну, редко две комнаты. Особых хозяйских угодий не имеется, так как казаки держат свой скот постоянно под открытым небом, а хлеб после сбора складыва­ют в скирды на полях.

Вообще, наружный вид казацких станиц далеко не привлекате­лен, но еще более незавидно положение их обитателей. Везде слыш­ны горькие жалобы на разные невзгоды и тоскливое воспоминание о прежних покинутых местах. «Какое тут житье, — обыкновенно говорят казаки, — зимою есть нечего, с голоду умирай, а летом от гнусу ни самому, ни скотине деться некуда. Вот в Забайкалье было хорошо; не один раз вспомнишь про тамошнее житье. У меня там водилось голов 50 рогатого скота, а здесь только две коровенки, да и за них слава Богу! У других и того нет.

Теперь возьмем про хлеб. С весны всегда он растет хорошо: вы­сокий, густой, просто сердце радуется. Глядишь, летом или водою зальет, или дождем сгноит, червяк поест, и не соберешь ты почти ничего за все свои труды.

Или, например, купить что-нибудь — тут отдай в два, в три раза дороже. Здешние купцы рады содрать с тебя последнюю шкуру».

Не говоря уже про довольство жизнью, большая часть казаков не имеет куска хлеба насущного. Обыкновенно с половины зимы выдают заимообразно неимущим казакам по 30 фунтов муки в ме­сяц, но так как этой дачи для многих семейств недостаточно, то казаки к получаемому провианту подмешивают семена различных сорных трав, а иногда даже глину. Испеченный из этой смеси хлеб имеет цвет засохшей грязи и сильно жжет во рту после еды.

Главным подспорьем к этому, но далеко не у всех, служит кир­пичный чай, завариваемый с солью, или так называемый бурдук, т. е. ржаная мука, разболтанная в теплой воде. За неимением того и другого казаки приготовляют из высушен­ных гнилушек березы и дуба особый напиток, называемый шульта, и пьют его в огромном количестве, вместо чая. Рыбную и мясную пищу зимою имеют весьма немногие, едва ли и двадцатая часть всего населения; остальные же довольствуют­ся шультой и бурдуком, т. е. такими яствами, на которые нельзя без омерзения и взглянуть современному человеку.

Результатами такой нищеты являются различные болезни, крайняя деморализация населения, разврат и апатия ко всякому честному труду. Разврат до такой степени проник в население, что не считается пороком, и на зимних вечерних сходбищах, или так называемых вечорках, постоянно разыгрываются такие сцены, о которых даже и неудобно говорить в печати. Действительно, небывалому человеку трудно даже поверить, что здесь везде мужья торгуют своими женами, матери дочерьми, и делают это не задумываясь. В несколько минут обыкновенно сла­живается дело, и невинная девушка, иногда едва достигшая пятнад­цатилетнего возраста, продается своею же матерью, много, много, если за 25 рублей, а часто и того меньше.

Конечно, с первого раза кажется весьма странным: каким об­разом население может умирать с голоду в стране, где воды кишат рыбою, а леса полны всякого зверя? Всеобщая лень и апатия — вот те две язвы, которые глубоко про­никли в это население и довели его до подобного отчаянного поло­жения. Можно указать из десяти раз на девять, что голодный казак скорее будет сидеть не евши, но сложа руки, нежели отправится на промысел или на работу, ежели она только не доставляет большие барыши.

Торговля в Уссурийском крае основана исключительно на спе­куляциях аферистов, на умении пользоваться обстоятельствами, по пословице «ловить рыбу в мутной воде». Сообразуясь со склон­ностью здешнего населения, как русского, так и инородческого, для которого водка составляет первое благо жизни и которое для таких утех отдает последний грош, уссурийские купцы торгуют всего более спиртными напитками. Прочие же товары, хотя бы и самые необхо­димые, держат в небольшом количестве, только для прилики, чтобы сколько-нибудь маскировать продажу главного источника всех сво­их торговых доходов — водки. Все эти товары самого низкого качест­ва. Притом же цены на них непомерные.